Порой люди проживают совершенно невероятные жизни. Их историями мы вдохновляемся на долгие годы и не устаем расспрашивать наших друзей. Нам удалось встретиться с Катей Николаенко, дочерью известного исследователя камчатского медведя Виталия Александровича Николаенко. За несколько десятков лет пребывания на Камчатке он прославился как российский натуралист и исследователь биологии бурого медведя. Около 800 встреч с заповедными животными оставили свой след в научных публикациях, лекциях и фильмах, а 12 000 фотонегативов превратились в бесценное российское наследие. Чем его привлекала жизнь диких животных, почему он решил обосноваться в Долине Гейзеров и как 14 лет назад трагично оборвалась его жизнь - мы с трепетом расспросили Катю.
С чего все начиналось — Долина гейзеров
Катя, как и отец, азартная свободная от предубеждений, простая. Рассказ свой начинает просто: «Выросла я на Камчатке, а училась в Питере. Правда, когда я закончила университет, в этом городе мне не захотелось оставаться. Питер — серый, свинцовый и мне не хватало зелени, солнца. Я постоянно болела». Знаем, камчатского солнца иногда не хватает даже тем, кто еще не добрался до полуострова.
Катя опускает глаза на большую, слегка поблекшую книгу. Называется «Камчатский медведь». Автор — Виталий Николаенко. Наводит палец на одну из страниц, и история разворачивается на глазах. «Это наш дом в Долине Гейзеров» — выдохнув, продолжает Катя. – «Там было таких еще девять, закрепленных за моим отцом как за научным сотрудником. Он должен был вести дневник, который собирался в летопись природы, ведь заповедник — научная организация. В 70-ом году он пришел в долину и через 33 года погиб. Получается, за это время он построил там эти несколько избушек. В то время Долина Гейзеров была просто точкой на карте, где собирались множество туристов, и отец оказался среди них - он работал лесничим.
Когда он попал в Долину, то сразу решил, что останется: «Я поставлю здесь дом и буду в нем жить». После этого решения отец оказался там в одиночестве и пережил целую зиму и понял, что останется там навсегда. Его как-то все убедило и расположило. В город он приезжал, как в гости, а дом для него всегда был среди природы. Фактически, тогда он организовал охрану в Долине, проложил первые маршруты. С него началась та Долина Гейзеров, которая есть сейчас. Он положил там деревянные настилы, заложил дом. Единственное — дом строился очень долго. Когда он начал заниматься постройкой, ему прострелили ногу браконьеры — вышибло кусок кости. Лет восемь, с помощью туристов и знакомых-вертолетчиков, отец выменивал и выманивал всяческими способами стройматериалы. В заповеднике денег не было.»
Фиксация прекрасного
Мы папу в семье называли «шизиком», на самом деле. Но сильно любя. Он правда такой — это нестандартный склад личности. Ему всегда настолько было все страшно любопытно, что это привело его на Камчатку. Из Ростова-на-Дону! Ему хотелось романтики. Мама с дядей Валерой Кравченко подарили папе Киев-6С, первый фотоаппарат. И началось… У него появилась безумная страсть к фотографии, фиксации всего. В Долине тогда был медведь, Корноухий, — этот медведь сделал из отца настоящего исследователя.
«В моей жизни было два главных медведя — Корноухий и Добрыня. Корноухий сделал из меня фотографа, Добрыня — наблюдателя, ну а благодаря всем остальным я стал научным сотрудником… Медведей я тоже считаю своими «ребятами» , меня с ними роднит не только медвежий облик, но и звериная страсть следопыта. Выходя в маршрут, дрожу, как охотничья собака, от нетерпения встречи с медведем».
Через призму фотоаппарата папа стал смотреть на медведя и анализировать все, что он видит. Хотя биологического образования у отца не было. Более того, он начинал писать научные статьи, оформлять свои труды и публиковаться. Научное сообщество довольно консервативно, особенно по отношению к таким выскочкам-самоучкам, как мой отец. Надо же, чтобы у тебя обязательно было специальное образование! Сопротивление с их стороны было, но в итоге все сдались, потому что не сдаться было невозможно. Его статьи стали печатать «Наука и жизнь», «Огонек» и другие издания, а когда он прилетал в Москву, встречался со студентами и преподавателями биофака МГУ, читал им лекции и показывал свои слайды. Его было не остановить.
Когда он начал следить через объектив за одним из медведей, он перешел в научный отдел из отдела охраны. Начал всем заниматься серьезно, писать. Его увлек полноценный цикл жизни медведей: как они просыпаются, ложатся спать, как воспитывают детенышей и так далее. У него было огромное количество материалов, и он очень переживал, что не успеет это все передать. Потому что мы с моим старшим братом явно для этого не подходили, и идеальный вариант для папы был — преемник, который ходил бы с ним, перенимал у него знания, опыт, миссию, страсть к этому делу! Но, увы, он так и не успел найти такого человека. Забавно получилось, что в 2003-ом мой отец позвал Леонида, моего будущего мужа, поработать его помощником на летний сезон, потаскать рюкзаки. Это было летом, в тот же год, когда отец умер. А мы с Леней начали общаться много лет спустя и поженились в 2015.
Большие медведи — большие открытия
Отец занимался этологией — наукой, изучающей поведение животных. Он смог открыть некоторые явления, которые теперь известны в поведении бурого медведя. Например, литофагия. Да-да, медведи поедают землю. У отца всегда была потрясающая способность к наблюдению и анализу того, что он видел. Он мог ходить часами и просто созерцать. Нормальному человеку это неинтересно - вот так ходить целый день за одним медведем и фиксировать, записывать каждое его действие. А он ведь именно так и делал — ходил с диктофоном, дневником и с множеством фотоаппаратов. Папа всё носил на себе и при этом совершенно не уставал, как мне казалось в детстве. Он записывал, сколько времени медведица проводит с медвежонком, как они спят, каким образом медведь ест рыбу, какую рыбу и когда. Никто за медведем в таком количестве никогда не наблюдал — ну просто не было таких ученых, которые ходили бы за ними круглогодично и практически круглосуточно.
С какой страстью папа «нащупывал» свое призвание! Он снимал все подряд, и медведи на его пленке оказались сначала совершенно случайно. Так было до тех пор, пока папа в 1987 году не встретил медведя с разодранным ухом — Корноухого и не сделал исследование медведей частью своей жизни. Причем, не только профессиональной. Однажды Новый год, самый главный семейный праздник в нашей стране, отец встречал со своим коллегой Добрыней.
Он ему говорил: «Добрынюшка, мы встречаем с тобой необычный Новый год… Судьба мне подарила радость общения с тобой. Ты был добр ко мне и снисходителен, за что я кланяюсь тебе». Такая жизнь была у отца, полная бесконечного уважения к Медведю.
Земля — наш дом
В какой-то момент на Камчатку стали прилетать иностранные фотографы и съемочные группы. Отец очень переживал, что они с помощью новой техники снимали сумасшедшей красоты кадры, даже не приближаясь к медведю, в то время как он трудился годами, заслуживая доверие животных. У него была боль — вся его многолетняя работа просто обесценивалась. Несколько раз приезжали японцы (телеканал NHK), снимали про него фильм, затем, где-то в 1993 году, о его близости с животными снимали картину французы - «Человек, который разговаривает с медведем». Жаль, до сих пор не могу найти ее в интернете.
В самом начале его научной деятельности папе за эту работу почти не платили: мы жили в основном на мамину зарплату инженера. Только когда из-за границы начали прилетать первые иностранцы, отец начал продавать свои фотографии по доллару за штуку. Понемногу он откладывал эти деньги, чтобы купить себе хорошую технику, фотокамеру. У него были Minolta, NikonDF-3, потом еще какие-то модели. Японцы подарили ему первую видеокамеру Canon: они снимали фильм, а в конце научили его пользоваться аналоговой камерой с записью на 8-ми-миллиметровую пленку. В 1991 году он первый раз полетел в Японию, его пригласили в президиум экологического конгресса, который назывался «Земля — наш дом». Собрали там фанатов своего дела со всей планеты: один пустыни озеленял, другой музыку писал, третий – изучал камчатского медведя. Это был очень высокий уровень, их принимали в императорском дворце.
А я — в Долину гейзеров
Отец меня очень любил, но я поздно поняла, каким он был на самом деле.. Я не успела поговорить с ним когда повзрослела. Очень многого я не знаю ни о нем, ни о его жизни. Он ушел слишком рано, когда я стала более-менее взрослым человеком. Помню в какое-то лето я плакала и говорила: «Все дети - как дети, - в пионерский лагерь, а я — в Долину Гейзеров». В какой-то момент я перестала с ним летать. В 1998 году сгорел дом в Долине. Я уже заканчивала школу, мне нужно было поступать в ВУЗ и несколько лет я вообще не была в заповеднике. Потом я улетела учиться в Питер и папа прилетал ко мне каждый год, и тогда мы с ним начали разговаривать по-настоящему.
А вот сейчас, на 37-м году жизни, меня догнали папины гены, добежали до моего мозга, и я серьезно увлеклась изучением поведения собак, этологией, их воспитанием. 5 лет назад я подобрала щенка на улице, и он изменил мою жизнь. В 2016 году я придумала и создала бренд аксессуаров для собак «MyGladDog» («Моя довольная собака»). Я очень долгое время «искала себя», было четкое ощущение, что я занимаюсь не тем. Я прочитала на эту тему много книг, слушала лекции и семинары, а мое призвание и любимое дело ходило рядом со мной. Сейчас мы с мужем занимаемся развитием своего бизнеса, а я начала учиться на зоопсихолога.
Наследие добра
Отцу встречались совершенно невероятные и удивительные люди, так он сам говорил. Все, кто в советские годы прилетали в Долину и попадали на его потрясающие экскурсии, уже не могли их забыть. И его забыть. Так у него появилось несколько записных книжек с контактами академиков, министров — совершенно разных людей со всего Союза. Они оставляли ему свои телефоны и он мог им просто позвонить. Он не только умел расположить к себе людей, но и люди сами тянулись к нему. На нашем доме в Долине было написано: «Гости - мое богатство». За длинным столом этого дома собиралось огромное количество знакомых и незнакомых лиц, он показывал слайды, рассказывал о медведях, читал лекции. Наблюдая за ним, я поняла, что жизнь необыкновенна и прекрасна. Папа очень любил людей, не смотря на то, что он большую часть жизни посвятил животным и природе.
Камчатский бурый медведь один из символов нашего полуострова, зверь, встретить которого в естественной среде – мечта и одновременно страх каждого гостя Камчатки.
Близкий друг Виталия Александровича Николаенко – Валерий Кравченко заметил: «Полчища туристов, припоминая свои походы в Долину Гейзеров, восторженно произносят его имя. Так кто же он? Хранитель гейзеров? Заступник бурого медведя? Артист, ученый, публицист? Или романтик, в котором заповедный мир раскрыл весь спектр его таланта?».
